Материалы корпуса
Ольга Дмитриевна Форш. Одеты камнем
Тип дискурса: Художественный
Год издания: 1978
Комментарий:
Один из первых «исторических» романов советского периода,
продолжающий в то же время традицию неомифологического романа Серебряного века. В
основе нарратива – кризис идентичности нарратора (Сергея Русанова) и главного героя
(Михаила Бейдемана), представленный в контексте общего ментального кризиса, начиная от
предреформенного периода 1860-х гг. до послереволюционного. Роман интересен как точка
схождения трех идентичностей: разрушающейся дореволюционной, основанной на
представлениях о жесткой сословной градации и дворянской чести, революционной,
носителем которой является, прежде всего, соперник и двойник нарратора Михаил Бейдеман,
и послереволюционной, советской, не во всем совпадающей со второй. Таким образом,
роман «Одеты камнем» может быть рассмотрен сразу в нескольких кластерах.
Источник (библиографическая ссылка): Форш О.Д. Одеты камнем; Радищев; Михайловский замок. Л.: Лениздат, 1978
Источник (гиперссылка): http://modernlib.net/books/forsh_olga/odeti_kamnem/read
Фрагменты (тезаурус социокультурных угроз):
Горецкий 2-й на коне, перед войском, сабля наотмашь, - так его печатали полвека назад, - и он же блюститель уборной.»
- С корнем бы их, как крапиву, да и дворян всех туда же... И вырвем, дай срок!
Я остановил его, прося не испытывать дольше моего терпения верноподданного, ибо я обязан, по чувству долга, вызвать его на дуэль, так как донос не по мне, а пресечь его поносную речь я обязан.»
- Сорвалось, - сказал он. - Всем трем голубкам свернута шея!
- Что с Верой? - крикнул я.
- Королева под крепким запором, хоть и не в круглой башне, но едва ли сбежит. Старый король с большим вкусом воскресил этой ночью рождение Афродиты из пены морской при участии рыжей Марфы .
- Что решил он для Веры Эрастовны?
- Нечто вам приятное. Выдать ее немедленно за князя Нельского. Он вдвое старше, и молодой утешитель будет хорош...»
Михаил выговаривал твердо. Он весь насторожился, как некто на бойнице, окруженный врагами, но не готовый к сдаче.
Волнение его, хотя, совершенно мне непонятное, как, впрочем, и весь разговор, передалось и мне.
- Так я и думал про вас, - как бы одобрил Достоевский.
- "Записки из мертвого дома" все завершили, они окончательно оттолкнули меня от вас. Конечно, человек себе сам судья, и - как я уже вам сказал - ваша совесть пусть и знает... Но вот аналогия: насколько, по собственному вашему признанию, вам приятней мечтать, чем писать, иными словами - приятнее оставлять при себе, нежели закреплять для других, другим отдавать свое внутреннее богатство, настолько же... Ну, словом, и с живой жизнью у вас тот же сделан выбор...
И, вдруг вспыхнув, Михаил отрезал с невыразимой горечью:
- Подешевле вы обернулись! И это с тем, что вы знаете, с тем, что вы видели!»
- Я всей душой за графа Строганова, - сказала тетушка, - по мне, он один не врет, говоря, что высшее образование прилично давать лишь имущим дворянам. Какой-нибудь разночинец выскочит грамотней отца, да и пойдет перед ним руки в боки! А другой наберется ума да с голоду вздернется, как давеча в газете писали. Нет уж, кому как от бога положено - пусть так и живет.»