Материалы корпуса
← Назад к списку материалов: Художественный дискурс
Максим Горький (А.М. Пешков). Мать
Тип дискурса: Художественный
Год издания: 1907
Комментарий:
В ёмком описании жизни рабочих, с которого начинается роман, и во многих иных эпизодах текста можно выделить целый спектр угроз – угрозы индивиду (безопасности, здоровью, правам и свободам, качеству жизни и т.д.), угрозы обществу (безопасности, институтам, общественному единству и общественному сознанию) и проч. Авторская художественная критика современного общества является комплексной. Поскольку отнесение каждого из фрагментов к нескольким позициям Тезауруса угроз не эвристично, при разметке мы ограничивались в каждом случае всегда одной характеристикой, отдавая себе отчет в том, что такая классификация является весьма условной. Следуя художественной логике Горького, мы делали акцент на материально-телесных образах и описании ментальных процессов. Например, в первой главе романа говорится о физическом насилии фабричного труда, отразившемся на всех сферах жизни рабочих (в т.ч. на социальных связях, семье, культуре общежития и т.д.), при этом самостоятельной линией является состояние умов жителей слободки – тема, которая по мере развертывания сюжета приобретает в романе всё большую важность: угнетены не только тела рабочих, но и их умственная жизнь, и именно с её развития начинается возрождение личностного и общественно-политического самосознания героев.
В ходе анализа выясняется знаменательный факт: угрозы, обычно рассматриваемые как отклонения от нормы (рост социального неравенства, дискриминационная биополитика, социальная незащищенность, правовая дискриминация и т.д.) изображается Горьким как норма той неприемлемой социокультурной среды, в которой живут его герои. Например, семейное насилие характеризуется не как «девальвация традиционных семейных ценностей», а как естественное поведение, согласующееся с ценностным горизонтом людей. Не безработица, а именно работа на фабрике ведет к бедственному положению людей. Драки – обычный тип взаимоотношений, а вовсе не «асоциальное поведение». Сама норма является аномальной. Но с какой точки зрения? – С точки зрения будущего, более справедливого устройства жизни. Таким образом, пафос романа оказывается не критическим, что подразумевало бы возможность устранения аномалий, а революционным, подразумевающим тотальное изменение самих оснований социокультурного уклада. Здесь мы видим, между прочим, существенные отличия от революционного романа XIX века, например, от «Что делать?» Чернышевского: у Горького представителям «старого мира» не предоставлено права голоса, их позиция принципиально не обладает легитимностью, они – враги, а не просто люди, уходящие в прошлое. Поэтому наступление «нового мира» является не «естественным» и закономерным прогрессом общества, который рано или поздно совершится и уже имеет место в отдельных областях жизни, а результатом жестокой борьбы.
В представленной далее разметке не выделены места, в которых присутствуют угрозы, релевантные в сюжетном плане (например, когда Ниловна сомневается, можно ли доверять крестьянину Степану). Вместо этого отмечены фрагменты, репрезентирующие угрозы, которые можно приписать авторскому сознанию. При этом желтым цветом выделены отрезки текста, содержащие различные типы социокультурных угроз, серым – необходимый для понимания их значения контекст. Комментарии эксперта, в которых указаны типы угроз согласно Тезаурусу, даны в сносках курсивом.
А.В. Корчинский
Источник (библиографическая ссылка): Максим Горький. Собрание сочинений в 30 тт. Т.7. М.: Гослитиздат, 1949.
Источник (гиперссылка): http://az.lib.ru/g/gorxkij_m/text_0003.shtml
Фрагменты (тезаурус социокультурных угроз):
«Не глядя на нее, негромко и почему-то очень сурово, Павел заговорил:
-- Я читаю запрещенные книги. Их запрещают читать потому, что они говорят правду о нашей, рабочей жизни... Они печатаются тихонько, тайно, и если их у меня найдут -- меня посадят в тюрьму, -- в тюрьму за то, что я хочу знать правду. Поняла?
Ей вдруг стало трудно дышать. Широко открыв глаза, она смотрела на сына, он казался ей чуждым. У него был другой голос -- ниже, гуще и звучнее. Он щипал пальцами тонкие, пушистые усы и странно, исподлобья смотрел куда-то в угол. Ей стало страшно за сына и жалко его.
-- Зачем же ты это, Паша? -- проговорила она. Он поднял голову, взглянул на нее и негромко, спокойно ответил:
-- Хочу знать правду.
Голос его звучал тихо, но твердо, глаза блестели упрямо. Она сердцем поняла, что сын ее обрек себя навсегда чему-то тайному и страшному.»
-- Я читаю запрещенные книги. Их запрещают читать потому, что они говорят правду о нашей, рабочей жизни... Они печатаются тихонько, тайно, и если их у меня найдут -- меня посадят в тюрьму, -- в тюрьму за то, что я хочу знать правду. Поняла?
Ей вдруг стало трудно дышать. Широко открыв глаза, она смотрела на сына, он казался ей чуждым. У него был другой голос -- ниже, гуще и звучнее. Он щипал пальцами тонкие, пушистые усы и странно, исподлобья смотрел куда-то в угол. Ей стало страшно за сына и жалко его.
-- Зачем же ты это, Паша? -- проговорила она. Он поднял голову, взглянул на нее и негромко, спокойно ответил:
-- Хочу знать правду.
Голос его звучал тихо, но твердо, глаза блестели упрямо. Она сердцем поняла, что сын ее обрек себя навсегда чему-то тайному и страшному.»
Комментарий: Но в данном случае, как часто у Горького, следует учитывать, что этот «экстремизм» не осуждается автором, угроза «переворачивается» в контексте романа: политический активизм Павла – в глазах матери – угрожает прежде всего ему самому и именно это, а не покушение на общественный порядок, вызывает страх.
Угрозы индивиду – Безопасности – Экстремизм
«Каждый день над рабочей слободкой, в дымном, масляном воздухе, дрожал и ревел фабричный гудок, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои мускулы .»
Угрозы индивиду – Здоровью – Биополитика
Угрозы индивиду – Здоровью – Неприемлемые условия труда
«В холодном сумраке они шли по немощеной улице к высоким каменным клеткам фабрики; она с равнодушной уверенностью ждала их, освещая грязную дорогу десятками жирных квадратных глаз. Грязь чмокала под ногами. Раздавались хриплые восклицания сонных голосов, грубая ругань зло рвала воздух , а встречу людям плыли иные звуки -- тяжелая возня машин, ворчание пара. Угрюмо и строго маячили высокие черные трубы, поднимаясь над слободкой, как толстые палки.
Вечером, когда садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, -- фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах машинного масла, блестя голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, -- на сегодня кончилась каторга труда, дома ждал ужин и отдых.
»
Вечером, когда садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, -- фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах машинного масла, блестя голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, -- на сегодня кончилась каторга труда, дома ждал ужин и отдых.
»
Угрозы культуре – Системам ценностей (деаксиологизация) – Нравственной – Девальвация общепризнанных ценностей и искажение ценностных ориентиров
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Психологической – Утрата чести и достоинства
«День проглочен фабрикой, машины высосали из мускулов людей столько силы, сколько им было нужно. День бесследно вычеркнут из жизни, человек сделал еще шаг к своей могиле , но он видел близко перед собой наслаждение отдыха, радости дымного кабака и -- был доволен.»
Угрозы индивиду – Здоровью – Неприемлемые условия труда
Угрозы индивиду – Здоровью – Биополитика
«Усталость, накопленная годами, лишала людей аппетита, и для того, чтобы есть, много пили, раздражая желудок острыми ожогами водки .»
Угрозы индивиду – Здоровью – Неприемлемые условия труда
Угрозы индивиду – Здоровью – Биополитика
«Вечером лениво гуляли по улицам, и тот, кто имел галоши, надевал их, если даже было сухо, а имея дождевой зонтик, носил его с собой, хотя бы светило солнце.
Встречаясь друг с другом, говорили о фабрике, о машинах, ругали мастеров, -- говорили и думали только о том, что связано с работой. Одинокие искры неумелой, бессильной мысли едва мерцали в скучном однообразии дней .»
Встречаясь друг с другом, говорили о фабрике, о машинах, ругали мастеров, -- говорили и думали только о том, что связано с работой. Одинокие искры неумелой, бессильной мысли едва мерцали в скучном однообразии дней .»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«Возвращаясь домой, ссорились с женами и часто били их, не щадя кулаков .»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Домашнее насилие
«Молодежь сидела в трактирах или устраивала вечеринки друг у друга, играла на гармониках, пела похабные, некрасивые песни, танцевала, сквернословила и пила. Истомленные трудом люди пьянели быстро, во всех грудях пробуждалось непонятное, болезненное раздражение. Оно требовало выхода. И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди из-за пустяков бросались друг на друга с озлоблением зверей. Возникали кровавые драки. Порою они кончались тяжкими увечьями, изредка -- убийством.
В отношениях людей всего больше было чувства подстерегающей злобы, оно было такое же застарелое, как и неизлечимая усталость мускулов. Люди рождались с этою болезнью души, наследуя ее от отцов, и она черною тенью сопровождала их до могилы, побуждая в течение жизни к ряду поступков, отвратительных своей бесцельной жестокостью .
»
В отношениях людей всего больше было чувства подстерегающей злобы, оно было такое же застарелое, как и неизлечимая усталость мускулов. Люди рождались с этою болезнью души, наследуя ее от отцов, и она черною тенью сопровождала их до могилы, побуждая в течение жизни к ряду поступков, отвратительных своей бесцельной жестокостью .
»
Угрозы обществу – Общественному единству – Утрата социальной солидарности
Угрозы обществу – Общественному единству – Рост асоциального поведения
«Ругали и били детей тяжело, но пьянство и драки молодежи казались старикам вполне законным явлением, -- когда отцы были молоды, они тоже пили и дрались, их тоже били матери и отцы. Жизнь всегда была такова, -- она ровно и медленно текла куда-то мутным потоком годы и годы и вся была связана крепкими, давними привычками думать и делать одно и то же, изо дня в день. И никто не имел желания попытаться изменить ее .»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Домашнее насилие
«Однажды он принес и повесил на стенку картину -- трое людей, разговаривая, шли куда-то легко и бодро.
-- Это воскресший Христос идет в Эммаус! -- объяснил Павел.
Матери понравилась картина, но она подумала: "Христа почитаешь, а в церковь не ходишь..."
»
-- Это воскресший Христос идет в Эммаус! -- объяснил Павел.
Матери понравилась картина, но она подумала: "Христа почитаешь, а в церковь не ходишь..."
»
Комментарий: Этот мотив в романе важен не сам по себе – с точки зрения страха перед атеизмом или альтернативными формами религиозности как расшатыванием основ общественного уклада, а в контексте сложного отношения горьковских революционеров к христианству в духе «богостроительства», христианского социализма, предполагавших недогматическое истолкование фигуры и учения Христа. Опасения Ниловны в дальнейшем не подтвердятся и она, пребывая в постоянном мысленном диалоге с антирелигиозно настроенным Павлом, увидит христианский смысл в самом революционном движении.
Угрозы индивиду – Идентичности – Конфессиональной
«Совсем ничего нет страшного, ненько, только стыдно за людей, что они пустяками занимаются. Придут взрослые мужчины с саблями на боку, со шпорами на сапогах и роются везде. Под кровать заглянут и под печку, погреб есть -- в погреб полезут, на чердак сходят. Там им на рожи паутина садится, они фыркают. Скучно им, стыдно, оттого они делают вид, будто очень злые люди и сердятся на вас .»
Комментарий: Угроза, однако, сформулирована со специфическим оттенком: ирония Находки раскрывает суть государственного насилия как подневольного, рутинного, «банального» зла, которого совершающий его не желает и за которое он, как правило, не несет ответственности. Здесь опять работает революционная логика: систему нельзя скорректировать, она порочна в корне, поэтому исполнители, в принципе, не виновны в ее порочности, хотя – в силу трагической логики этой системы – являются врагами угнетенных.
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
«-- Вот так, да! -- воскликнул Рыбин, стукнув пальцами по столу. -- Они и бога подменили нам, они все, что у них в руках, против нас направляют! Ты помни, мать, бог создал человека по образу и подобию своему, -- значит, он подобен человеку, если человек ему подобен! А мы -- не богу подобны, но диким зверям. В церкви нам пугало показывают... Переменить бога надо, мать, очистить его! В ложь и в клевету одели его, исказили лицо ему, чтобы души нам убить!..
Он говорил тихо, но каждое слово его речи падало на голову матери тяжелым, оглушающим ударом. И его лицо, в черной раме бороды, большое, траурное, пугало ее. Темный блеск глаз был невыносим, он будил ноющий страх в сердце.
»
Он говорил тихо, но каждое слово его речи падало на голову матери тяжелым, оглушающим ударом. И его лицо, в черной раме бороды, большое, траурное, пугало ее. Темный блеск глаз был невыносим, он будил ноющий страх в сердце.
»
Угрозы индивиду – Идентичности – Конфессиональной
«Она представляла себе тело сына, избитое, изорванное, в крови и страх холодной глыбой ложился на грудь, давил ее. Глазам было больно .»
Комментарий: В более глубоком смысле здесь характерный для романа приём: страх Ниловны за безопасность сына является не вполне оправданным с реалистической точки зрения, но такого рода фантазия сообщает Павлу мученический ореол, который вписывает его образ в канон русской революционной «агиографии».
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
«Думала я о своей жизни -- господи Иисусе Христе! Ну, зачем я жила? Побои... работа... ничего не видела, кроме мужа, ничего не знала, кроме страха! И как рос Паша -- не видела, и любила ли его, когда муж жив был, -- не знаю! Все заботы мои, все мысли были об одном -- чтобы накормить зверя своего вкусно, сытно, вовремя угодить ему, чтобы он не угрюмился, не пугал бы побоями, пожалел бы хоть раз. Не помню, чтобы пожалел когда. Бил он меня, точно не жену бьет, а -- всех, на кого зло имеет . Двадцать лет так жила, а что было до замужества -- не помню! Вспоминаю -- и, как слепая, ничего не вижу! Был тут Егор Иванович -- мы с ним из одного села, говорит он и то и се, а я -- дома помню, людей помню, а как люди жили, что говорили, что у кого случилось -- забыла! Пожары помню, -- два пожара. Видно, все из меня было выбито, заколочена душа наглухо, ослепла, не слышит...»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Домашнее насилие
«Вы не могли жить иначе, -- а вот все ж таки понимаете, что жили плохо! Тысячи людей могут лучше вас жить, -- а живут как скоты, да еще хвастаются -- хорошо живем! А что в том хорошего -- и сегодня человек поработал да поел и завтра -- поработал да поел, да так все годы свои -- работает и ест? Между этим делом народит детей себе и сначала забавляется ими, а как и они тоже много есть начнут, он -- сердится, ругает их -- скорей, обжоры, растите, работать пора! И хотел бы детей своих сделать домашним скотом, вот они начинают работать для своего брюха, -- и снова тянут жизнь, как вор мочало! -- Только те настоящие -- люди, которые сбивают цепи с разума человека.»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Потеря истины/смысла жизни
«-- Так. Я тоже не знаю. Второе -- книжки кто составляет?
Ученые...
Господа! -- молвил Рыбин, и бородатое лицо напряглось, покраснело. -- Значит -- господа книжки составляют, они раздают. А в книжках этих пишется -- против господ. Теперь, -- скажи ты мне, -- какая им польза тратить деньги для того, чтобы народ против себя поднять, а?
Мать, мигнув глазами, пугливо вскрикнула:
-- Что ты думаешь?..
-- Ага! -- сказал Рыбин и заворочался на стуле медведем. -- Вот. Я тоже, как дошел до этой мысли, -- холодно стало.
-- Узнал что-нибудь?
-- Обман! -- ответил Рыбин. -- Чувствую -- обман.
Ничего не знаю, а -- есть обман. Вот. Господа мудрят чего-то. А мне нужно правду. И я правду понял. А с господами не пойду. Они, когда понадобится, толкнут меня вперед, -- да по моим костям, как по мосту, дальше зашагают...
Он точно связывал сердце матери угрюмыми словами.
-- Господи! -- с тоской воскликнула мать. -- Неужто Паша не понимает? И все, которые...
Перед нею замелькали серьезные, честные лица Егора, Николая Ивановича, Сашеньки, сердце у нее встрепенулось.
-- Нет, нет! -- заговорила она, отрицательно качая головой, -- Не могу поверить. Они -- за совесть.
-- Про кого говоришь? -- задумчиво спросил Рыбин.
-- Про всех... про всех до единого, кого видела!
-- Не туда глядишь, мать, гляди дальше! -- сказал Рыбин, опустив голову. -- Те, которые близко подошли к нам, они, может, сами ничего не знают. Они верят -- так надо! А может -- за ними другие есть, которым -- лишь бы выгода была? Человек против себя зря не пойдет...
И, с тяжелым убеждением крестьянина, он прибавил:
-- Никогда ничего хорошего от господ не будет!
»
Ученые...
Господа! -- молвил Рыбин, и бородатое лицо напряглось, покраснело. -- Значит -- господа книжки составляют, они раздают. А в книжках этих пишется -- против господ. Теперь, -- скажи ты мне, -- какая им польза тратить деньги для того, чтобы народ против себя поднять, а?
Мать, мигнув глазами, пугливо вскрикнула:
-- Что ты думаешь?..
-- Ага! -- сказал Рыбин и заворочался на стуле медведем. -- Вот. Я тоже, как дошел до этой мысли, -- холодно стало.
-- Узнал что-нибудь?
-- Обман! -- ответил Рыбин. -- Чувствую -- обман.
Ничего не знаю, а -- есть обман. Вот. Господа мудрят чего-то. А мне нужно правду. И я правду понял. А с господами не пойду. Они, когда понадобится, толкнут меня вперед, -- да по моим костям, как по мосту, дальше зашагают...
Он точно связывал сердце матери угрюмыми словами.
-- Господи! -- с тоской воскликнула мать. -- Неужто Паша не понимает? И все, которые...
Перед нею замелькали серьезные, честные лица Егора, Николая Ивановича, Сашеньки, сердце у нее встрепенулось.
-- Нет, нет! -- заговорила она, отрицательно качая головой, -- Не могу поверить. Они -- за совесть.
-- Про кого говоришь? -- задумчиво спросил Рыбин.
-- Про всех... про всех до единого, кого видела!
-- Не туда глядишь, мать, гляди дальше! -- сказал Рыбин, опустив голову. -- Те, которые близко подошли к нам, они, может, сами ничего не знают. Они верят -- так надо! А может -- за ними другие есть, которым -- лишь бы выгода была? Человек против себя зря не пойдет...
И, с тяжелым убеждением крестьянина, он прибавил:
-- Никогда ничего хорошего от господ не будет!
»
Комментарий: Размышления Рыбина раскрывают не просто «крестьянское» недоверие к «господскому» делу революции (известное ещё со времён народников), но фундаментальный характер социального расслоения, отсутствия общественного единства, что также предопределяет революционные методы переустройства, причем недостаточность социальной революции и необходимость духовного преображения общества.
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Правовая дискриминация
Угрозы обществу – Общественному единству – Рост социальных диспропорций
Угрозы обществу – Общественному единству – Рост социального неравенства
«Они -- ничего, ласковые, улыбаются. Им скажут: "А ну, вот это умный и честный человек, он опасен нам, повесьте-ка его!" Они улыбнутся и повесят, а потом -- опять улыбаться будут .»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
Угрозы культуре – Системам ценностей (деаксиологизация) – Нравственной – Дегуманизация человеческих отношений
«Мать прислушивалась к спору и понимала, что Павел не любит крестьян, а хохол заступается за них, доказывая, что и мужиков добру учить надо. Она больше понимала Андрея, и он казался ей правым, но всякий раз, когда он говорил Павлу что-нибудь, она, насторожась и задерживая дыхание, ждала ответа сына, чтобы скорее узнать, -- не обидел ли его хохол? Но они кричали друг на друга не обижаясь .»
Комментарий: Этот эпизод важен, так как далее в романе проводится мысль, что общественное и политическое самосознание крестьянства тоже постепенно формируется (фигура Степана), в то время как главный герой не верит в крестьянство.
Угрозы обществу – Безопасности – Социальные конфликты, революции
«-- Вот она, жизнь! Видишь, как поставлены люди друг против друга? Не хочешь, а -- бей! И кого? Такого же бесправного человека. Он еще несчастнее тебя, потому что -- глуп. Полиция, жандармы, шпионы -- все это наши враги, -- а все они такие же люди, как мы, так же сосут из них кровь и так же не считают их за людей. Все -- так же! А вот поставили людей одних против других, ослепили глупостью и страхом, всех связали по рукам и по ногам, стиснули и сосут их, давят и бьют одних другими. Обратили людей в ружья, в палки, в камни и говорят: "Это государство!.."»
Комментарий: Условно мы обозначаем описываемую угрозу как направленную на индивида, однако, на самом деле картина, нарисованная Павлом Власовым, ставит под вопрос саму – легальную и нормативную – систему государственного насилия.
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Правовая дискриминация
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
«Они слушали ее молча, подавленные глубоким смыслом простой истории человека, которого считали скотом и который сам долго и безропотно чувствовал себя тем, за кого его считали. Казалось, тысячи жизней говорят ее устами; обыденно и просто было все, чем она жила, но -- так просто и обычно жило бесчисленное множество людей на земле, и ее история принимала значение символа .»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Психологической – Утрата чести и достоинства
«Мать чувствовала, что она знает жизнь рабочих лучше, чем эти люди, ей казалось, что она яснее их видит огромность взятой ими на себя задачи, и это позволяло ей относиться ко всем ним с снисходительным, немного грустным чувством взрослого к детям, которые играют в мужа и жену, не понимая драмы этих отношений. Она невольно сравнивала их речи с речами сына, Андрея и, сравнивая, чувствовала разницу, которой сначала не могла понять. Порою ей казалось, что здесь кричат сильнее, чем, бывало, кричали в слободке, она объясняла это себе:
"Знают больше -- говорят громче..."
Но слишком часто она видела, что все эти люди как будто нарочно подогревают друг друга и горячатся напоказ, точно каждый из них хочет доказать товарищам, что для него правда ближе и дороже, чем для них, а другие обижались на это и, в свою очередь доказывая близость к правде, начинали спорить резко, грубо. Каждый хотел вскочить выше другого, казалось ей, и это вызывало у нее тревожную грусть .»
"Знают больше -- говорят громче..."
Но слишком часто она видела, что все эти люди как будто нарочно подогревают друг друга и горячатся напоказ, точно каждый из них хочет доказать товарищам, что для него правда ближе и дороже, чем для них, а другие обижались на это и, в свою очередь доказывая близость к правде, начинали спорить резко, грубо. Каждый хотел вскочить выше другого, казалось ей, и это вызывало у нее тревожную грусть .»
Угрозы культуре – Системам ценностей (деаксиологизация) – Нравственной – Девальвация общепризнанных ценностей и искажение ценностных ориентиров
«Каждая прокламация вызывала на базаре, в лавках, среди прислуги и ремесленников оживленные толки, каждый арест в городе будил пугливое, недоумевающее, а иногда и бессознательно сочувственное эхо суждений о причинах ареста. Все чаще слышала она от простых людей когда-то пугавшие ее слова: бунт, социалисты, политика; их произносили насмешливо, но за насмешкой неумело прятался пытливый вопрос; со злобой -- и за нею звучал страх; задумчиво -- с надеждой и угрозой. Медленно, но широкими кругами по застоявшейся темной жизни расходилось волнение, просыпалась сонная мысль, и привычное, спокойное отношение к содержанию дня колебалось . Все это она видела яснее других, ибо лучше их знала унылое лицо жизни, и теперь, видя на нем морщины раздумья и раздражения, она и радовалась и пугалась. Радовалась -- потому что считала это делом своего сына, боялась -- зная, что если он выйдет из тюрьмы, то встанет впереди всех, на самом опасном месте. И погибнет.»
Угрозы обществу – Безопасности – Социальные конфликты, революции
«В зале говорили свидетели -- торопливо, обесцвеченными голосами, судьи -- неохотно и безучастно. Толстый судья зевал, прикрывая рот пухлой рукой, рыжеусый побледнел еще более, иногда он поднимал руку и, туго нажимая на кость виска пальцем, слепо смотрел в потолок жалобно расширенными глазами. Прокурор изредка черкал карандашом по бумаге и снова продолжал беззвучную беседу с предводителем дворянства, а тот, поглаживая седую бороду, выкатывал огромные красивые глаза и улыбался, важно сгибая шею. Городской голова сидел, закинув ногу на ногу, бесшумно барабанил пальцами по колену и сосредоточенно наблюдал за движениями пальцев. Только волостной старшина, утвердив живот на коленях и заботливо поддерживая его руками, сидел, наклонив голову, и, казалось, один вслушивался в однообразное журчание голосов, да старичок, воткнутый в кресло, торчал в нем неподвижно, как флюгер в безветренный день. Продолжалось это долго, и снова оцепенение скуки ослепило людей...»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
«Та же собственность, накопляя и сохраняя которую они жертвуют миллионами порабощенных ими людей, та же сила, которая дает им власть над нами, возбуждает среди них враждебные трения, разрушает их физически и морально. Собственность требует слишком много напряжения для своей защиты, и, в сущности, все вы, наши владыки, более рабы, чем мы, -- вы порабощены духовно, мы -- только физически .»
Угрозы культуре – Системам ценностей (деаксиологизация) – Идеологической – Рост индивидуализма и меркантилизма
«Матери почему-то казалось, что они все говорят о теле ее сына и товарищей его, о мускулах и членах юношей, полных горячей крови, живой силы. Это тело зажигает в них нехорошую зависть нищих, липкую жадность истощенных и больных. Они чмокают губами и жалеют эти тела, способные работать и обогащать, наслаждаться и творить. Теперь тела уходят из делового оборота жизни, отказываются от нее, уносят с собой возможность владеть ими, использовать их силу, пожрать ее. И поэтому юноши вызывают у старых судей мстительное, тоскливое раздражение ослабевшего зверя, который видит свежую пищу, на уже не имеет силы схватить ее, потерял способность насыщаться чужою силой и болезненно ворчит, уныло воет, видя, что уходит от него источник сытости .»
Комментарий: В метафизике романа эта сцена означает превращение угрозы – в «славу», сакрализация героев революции через присвоение им статуса святых, мучеников. Образ поедания тела сына при этом имеет и негативную семантику (старые судьи «поедают» его – в смысле «убивают», «высасывают все соки» и т.д.), и позитивную (поедание тела – своеобразная «евхаристия», что делает недвусмысленной параллель между Павлом и Христом).
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью