«Методологическое переосмысление базовых парадигм социальных наук отражает рас-тущую неудовлетворенность как исследователей, так и политических практиков разрывом между теориями и современной политической практикой . Преодолеть такой разрыв очень сложно именно сегодня. Вряд ли в истории было более сложное время для нахождения прием-лемой конвенции в определении большинства социально-политических явлений, чем нынеш-няя эпоха. Политолог Лилия Шевцова в январе 2017 года определила ее как время затухающего постмодерна, а также (ссылаясь на Зигмунта Баумана) «как liquid modernity — “текучую совре-менность”, когда все размыто и нет границ между принципами и нормами. Нет ни друга — ни врага, ни мира — ни войны, ни закона — ни беззакония: все смешалось в одном стакане» [3]. Мода на неопределенные, размытые критерии и туманные рассуждения, не опирающиеся на эмпирические данные, превращает всю общественную науку в некие необязательные игры, в пустословие . Впрочем, интеллектуальное разоружение — следствие не одной только моды. Оно возникло под влиянием совокупности глубинных социально-политических процессов, связанных с растущей разобщенностью обществ и уменьшением их влияния на формирование национальной и международной повестки дня . В этой статье мы попытаемся проанализиро-вать проявления этой сконструированной размытости в исследованиях нации и национализма (Nation and Nationalism Studies) и предпримем попытку обозначить альтернативный методоло-гический подход к этой тематике, также не раз затрагиваемой в обсуждениях на Gefter.ru [4]. Пока (за неимением другого и, возможно, более точного термина) обозначим данный подход как конструктивистский институционализм [5].»

«Складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, в современных подходах к изучению нации и национализма наблюдается «перекос» в пользу изучения дискурсов и сло-воупотребления понятия «нация» при разительном пренебрежении к роли и особенностям ин-ститутов. В то же время институционалисты, и в первую очередь экономисты, уделяющие большое внимание истории, вообще обходятся без упоминания «наций» и «национализмов» .»

«И еще одна особенность нынешних институциональных исследований. Чаще всего пре-небрегая феноменами нации и национализма, экономисты уделяют внимание империям и их роли в поддержании мира и процветания. Особую роль принято отводить Британской импе-рии, создавшей в XIX веке так называемый «либеральный экономический миропорядок», рух-нувший в начале прошлого столетия и восстановленный под эгидой США после Второй миро-вой войны [14]. Интересно, что рост интереса к империям у экономистов совпал с переосмыс-лением феномена империи в исторической и политической науке в последние два десятилетия: на 2000-е годы приходится пик публикаций, содержащих позитивные оценки империй про-шлого и предлагающих адаптировать имперские модели к реалиям сегодняшнего мира [15]. На этом фоне в среде историков и политологов все чаще проявляются тенденции к неразличению феноменов нации и империи .»

«Разумеется, современную Россию, как и другие государства — наследники СССР, нель-зя определить как империи по их нынешним формальным политико-правовым параметрам, однако это и не развитые государства-нации, поскольку здесь в той или иной мере сохраняют-ся ярко выраженные признаки империи — «имперский синдром»»

«Исследования «Левада-центра» (2006–2015) показывают, что важнейший признак граждан-ской нации — гражданская субъектность, реализация принципа народного суверенитета — в России не укрепляется. Подавляющее большинство россиян устойчиво отмечают, что они не оказывают какого-либо влияния ни на политическую, ни на социально-экономическую жизнь как во всем государстве, так и в своем регионе, городе или районе .»

«Подобный радикальный релятивизм вызван не столько логикой научного анализа, сколько политической мотивацией различного рода. Так, в случае Тишкова, это солидаризация с современной охранительной идеологией , «защищающей» Россию от невыигрышного срав-нения с Западом (мол, «и у нас демократия, государство-нация и верховенство права») и «нор-мализующей» российскую ситуацию в глобальном контексте [24]. Напротив, эволюцию взгля-дов историка Алексея Миллера можно объяснить иной мотивацией — не идеологической, а политико-прагматической.»

«Обе тенденции, господствующие в современным исследованиях нации и национализма, — чрезмерная концентрация на изучении дискурсов в ущерб вниманию к институтам и созна-тельный отказ различать имперский и национальный типы политической организации — ве-дут к игнорированию, пожалуй, одного из центральных вопросов политической науки и клю-чевой проблемы современной политической практики .»

«гражданское общество не может существовать чисто виртуально, в отсутствии чувства соли-дарности его членов и их практического участия. Без государства-нации не получается постро-ить либеральную демократию и демократию вообще, поскольку она «может осуществляться только в пределах четко определенного политического сообщества» [35]. Именно поэтому вне развития гражданской нации затруднено, если вообще возможно, развитие демократии: без национальной идентичности, чувства солидарности членов политического сообщества [36] и гражданской культуры демократические институты перестают работать, а ценности свободы и равенства лишаются социальной основы .»

«...Коллиер отмечает, что главная проблема современных африканских стран состоит в том, что их элиты и правительства оказались неспособными создать единую национально-гражданскую идентичность, «перекрывающую» этнические идентификации и создающую условия для дове-рия к государству и перехода к заботе об общественных, а не узкогрупповых интересах .»

«Мы утверждаем прямо противоположное: сохранение нынешнего эклектического монстра — уже не империи, но еще не нации (по крайней мере, не гражданской нации при наличии не-кого единого культурного пространства) — представляет собой нарастающую проблему . При этом уже есть методики не метафизического, а вполне конкретного расчета стоимости нарас-тающих издержек от воспроизводства нынешней политики. Накапливается все больше доказа-тельств того, что Россия уже не может жить так, как жила в эпоху классических империй. И дело не только в том, что внешний мир ей этого не позволяет; ее внутреннее устройство вклю-чает в себя обширные пространства, занятые новыми институтами, прежде всего экономиче-скими, которые буквально задыхаются в условиях низкого общественного доверия, подавляе-мого авторитарным государством .
Многочисленные исследования последних лет подтверждают наличие «цикличной» взаимосвязи между экономическим развитием и общим уровнем межличностного и институ-ционального доверия. Суммируя их результаты, эксперт Л. Бершидский следующим образом описывает эту взаимосвязь: «Если институты и межличностные отношения не приносят благо-получия, они не заслуживают доверия. А если людям и институтам нельзя доверять, у них нет никаких стимулов стремиться к благополучию» [40]. Это как раз то, что мы видим в России, где люди всячески стараются избегать контактов с государством, во многом живут «гаражной экономикой» и своим «огородом», в массе своей никак не противятся коррупции. В этих усло-виях, когда граждане не выполняют роли «народа, овладевшего государством» (К. Дойч), т.е. в отсутствии гражданской нации, невозможно даже помыслить становление реальной, а не ими-тационной демократии, равно как и экономики долгосрочного роста взамен той, что построена на извлечении ренты из добычи природных ресурсов .»

«Казавшиеся «постнациональными» западные общества и прежде всего страны Западной Евро-пы и США переживают сегодня эрозию демократии и упадок либеральных ценностей. Как только ослабла национально-гражданская идентичность, начался процесс фрагментации, «рас-ползания» общества. «Восстание элит», отбросивших идею нации и общего блага в пользу космополитического сознания и собственного интереса [42], породило ответную волну в виде беспрецедентного роста популизма (правого и левого) и падения участия граждан в политике»

«Эрозия демократии и отказ широких слоев населения в доверии к правящим слоям и артикули-руемым ими ценностям являются следствием ослабления чувства сопричастности рядовых граждан и элит в достижении национального процветания .»