Материалы корпуса
← Назад к списку материалов: Художественный дискурс
Ксения БУКША. Открывается внутрь
Тип дискурса: Художественный
Год издания: 2018
Комментарий:
Тип преодоления угроз: преодоление расслоения, восстановление связи между рас-павшимися звеньями и сегментами общества. Внутренняя метафорика книги держится на метафоре жизненного маршрута – буквально маршрутке, курсирующие от детдома на окраине до настоящего дома, причем путь 306 маршрутки проложен как будто бы между явью и навью, между миром реальным (квартиры, офисы, магазины, ТЦ) и инфернальным (больницы, детские дома и дома ребенка, интернаты для психохроников). По Букше, пол-ноту картины мира можно восстановить, только принимая во внимание, что навь – суще-ствует, и не открещиваясь от нее.
Источник (библиографическая ссылка): М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018.
Фрагменты (тезаурус социокультурных угроз):
«О бездетности Ася почти не переживала. Тем более что у Константина Константи-новича на детей уже была аллергия. Все предыдущие жены, а было их семь, рожали ему ребенка, а то и парочку. Так как профессор считал себя ответственным отцом, то прихо-дилось помнить все эти дни рождения, звонить и барственно поздравлять:
– Ну что, как там девчонка-то моя? Растет? А! Какая большая барышня! А как там ваше пианино, виноват, шахматы? Что? Балет? А, да, точно, балет: как успехи?
Понятно, что при таком раскладе Константин Константинович был очень рад, что Ася не заставит его запоминать новые дни рождения.
Они еще какое-то время прожили вместе, потом драматически расстались, Ася со-вершенно не переживала, потом еще пару-тройку раз побывала замужем, и эти мужья то-же исчезли в дымке, не потому, что у них не было детей, а по разным другим причинам. Кто-то из них и сам был дитя.
И Ася опять не переживала.
Не слишком волновал ее и вопрос, который она традиционно задавала маме, когда приезжала к ней в гости:
– Мам, а мам! А кто мой папка-то, а?
»
– Ну что, как там девчонка-то моя? Растет? А! Какая большая барышня! А как там ваше пианино, виноват, шахматы? Что? Балет? А, да, точно, балет: как успехи?
Понятно, что при таком раскладе Константин Константинович был очень рад, что Ася не заставит его запоминать новые дни рождения.
Они еще какое-то время прожили вместе, потом драматически расстались, Ася со-вершенно не переживала, потом еще пару-тройку раз побывала замужем, и эти мужья то-же исчезли в дымке, не потому, что у них не было детей, а по разным другим причинам. Кто-то из них и сам был дитя.
И Ася опять не переживала.
Не слишком волновал ее и вопрос, который она традиционно задавала маме, когда приезжала к ней в гости:
– Мам, а мам! А кто мой папка-то, а?
»
Угрозы обществу – Институтам – Семьи и брака – Девальвация традиционных семейных ценностей
Угрозы обществу – Институтам – Семьи и брака – Добровольная бездетность
«Ася не помнила почти никого из тех, кого называла мама. В детстве взрослые казались ей лесом, деревьями в лесу, а их голоса – гулом ветра в кронах, смутным и грозным. Ася по-чти не поднимала на них головы. Она была маленькая, они – большие. Матери Ася тоже почти не видела, жила с бабкой и дедом в маленьком домишке в дачном массиве Сосно-вой поляны. Дед за день слова не скажет. Бабка только ругала. Ася была гадким утенком, да и кто с ней дружил-то? одни собаченьки. Самое раннее воспоминание: Ася сидит на корточках на люках, вокруг снег, а на люках тепло, и вокруг восемь собаченек сверну-лись клубками, тоже теплые, греют Асю. Одевали ее дед и бабка в обноски. В детском саду была одета хуже всех, даже по тем временам, просто в какое-то тряпье. Ни одного красивого платья, ни разу. Ася всегда мерзла. Рейтузы в дырах. Ноги мокрые .»
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Кризис институтов социального обеспечения
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Социальная незащищенность
«– В нашем детском доме, – заявила директор жеманно, – в семью хотят далеко не все. Особенно наша элита, наши лучшие девочки – Дашенька, Анжелочка, Кристинка. Ведь у нас так хорошо! Дарья у нас гостит всего полгода, по ней было много звонков, но она от-казывается от всех предложений.
«Понятно», – подумала Ася, произвела небольшое расследование и на первом же свидании сообщила Даше, что от ее дома до того, где она жила раньше и где живут ее кошка и собака, идет прямая маршрутка. Даша согласилась сразу, и, хотя потом много раз просилась «обратно в детдом», дело было сделано.
Причина Дашкиной разборчивости стала ясна Асе не сразу, а только месяца через три, когда мама подружки с танцев поделилась, заливаясь нервным смехом:
– Даша у вас такие странные вещи выдумывает. Как будто она не ваша родная дочка, а вы ее взяли из детского дома, чтобы на органы продать, а потом пожалели и оставили себе. Детский дом, в котором оказалась Даша, был невелик. Грозило расформирование. Устройство детей в семьи могло оставить персонал без работы. Младших «элитных дево-чек» пугали страшилкой про органы. Старших подсаживали на мечты о «самых богатых родителях» .
»
«Понятно», – подумала Ася, произвела небольшое расследование и на первом же свидании сообщила Даше, что от ее дома до того, где она жила раньше и где живут ее кошка и собака, идет прямая маршрутка. Даша согласилась сразу, и, хотя потом много раз просилась «обратно в детдом», дело было сделано.
Причина Дашкиной разборчивости стала ясна Асе не сразу, а только месяца через три, когда мама подружки с танцев поделилась, заливаясь нервным смехом:
– Даша у вас такие странные вещи выдумывает. Как будто она не ваша родная дочка, а вы ее взяли из детского дома, чтобы на органы продать, а потом пожалели и оставили себе. Детский дом, в котором оказалась Даша, был невелик. Грозило расформирование. Устройство детей в семьи могло оставить персонал без работы. Младших «элитных дево-чек» пугали страшилкой про органы. Старших подсаживали на мечты о «самых богатых родителях» .
»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
Угрозы обществу – Воспроизводству – Неадекватная демографическая и социальная политика
«Вера видит теперь: вокруг Вариного запястья обмотан бинт.
Ты здесь по этому делу? – Вера показывает на запястье.
Нет, – объясняет Варя, и, видно, не в первый раз. – Это меня ножом в драке зацепи-ли. Мой парень подрался, а я стала их мирить. А лежу я из-за выкидыша, – это Варя гово-рит вполне равнодушно.
Вера чувствует ужасный жар в голове и поднимает руки ко лбу.
– Блин, – говорит она. – Я тебе ужасно, ужасно сочувствую!..
Ее первая мысль: вот сволочи, положили ее, счастливую мать с ребенком, в одну па-лату с человеком, у которого такое…
– Ага, – говорит Варя. – Я вообще-то из детдома. Это очень плохая больница. Меня в первый раз привезли позавчера еще. Воспитатель очень ругался, что пришлось приехать. А меня не взяли, типа там с бумажками что-то не то. И мы поехали обратно. А потом уже кровь потекла, и ночью скорую вызывать пришлось.
– Кошмар, – говорит Вера. – Я тебе жутко сочувствую!.. А тебе сколько лет? А давно ты в детдоме?
– Пятнадцать, – говорит Варя. – Неа, не очень давно, года два. Просто мама умерла, а потом мой папа со мной не справлялся .
»
Ты здесь по этому делу? – Вера показывает на запястье.
Нет, – объясняет Варя, и, видно, не в первый раз. – Это меня ножом в драке зацепи-ли. Мой парень подрался, а я стала их мирить. А лежу я из-за выкидыша, – это Варя гово-рит вполне равнодушно.
Вера чувствует ужасный жар в голове и поднимает руки ко лбу.
– Блин, – говорит она. – Я тебе ужасно, ужасно сочувствую!..
Ее первая мысль: вот сволочи, положили ее, счастливую мать с ребенком, в одну па-лату с человеком, у которого такое…
– Ага, – говорит Варя. – Я вообще-то из детдома. Это очень плохая больница. Меня в первый раз привезли позавчера еще. Воспитатель очень ругался, что пришлось приехать. А меня не взяли, типа там с бумажками что-то не то. И мы поехали обратно. А потом уже кровь потекла, и ночью скорую вызывать пришлось.
– Кошмар, – говорит Вера. – Я тебе жутко сочувствую!.. А тебе сколько лет? А давно ты в детдоме?
– Пятнадцать, – говорит Варя. – Неа, не очень давно, года два. Просто мама умерла, а потом мой папа со мной не справлялся .
»
Угрозы обществу – Институтам – Семьи и брака – Девальвация традиционных семейных ценностей
«Ночь в маленькой общажной комнатушке. Небо в окне – красное. Густой январский дождь шумит по крышам. Фонари Западного скоростного диаметра, рядом с которым стоит общага, шпарят прямо в окна. В комнатушке ничего нет, только тахта старая у окна да матрас у стены. Обои порванные. Форточка не закрывается. А в углу свалка барахла. Черная какая-то шмотка и вывернутые джинсы, пачки из-под доширака, колпак на резин-ке с бесплатного Нового года. Еще кружки на окне: «Кировский завод» и «Трехсотлетие Петербурга». И пластмассовый детский горшок. И рюкзак школьный, с молнией сломан-ной.
– Йома-а-а! – воет трехлетний Серый, стоя посреди комнаты босиком. – Где ма-а-ама?!
Второклассник Рома с трудом просыпается и садится на матрасе. Обрывки сна: елочные шары, мыльные пузыри, изложение. Дождь заливает окно.
– Бля, Серый, – шепчет Рома, кутаясь в одеяло. – Че ебнулся? Мать разбудишь.
– Мамы не-е-ет! – воет Серый, приплясывая с ноги на ногу от ужаса и холода .
»
– Йома-а-а! – воет трехлетний Серый, стоя посреди комнаты босиком. – Где ма-а-ама?!
Второклассник Рома с трудом просыпается и садится на матрасе. Обрывки сна: елочные шары, мыльные пузыри, изложение. Дождь заливает окно.
– Бля, Серый, – шепчет Рома, кутаясь в одеяло. – Че ебнулся? Мать разбудишь.
– Мамы не-е-ет! – воет Серый, приплясывая с ноги на ногу от ужаса и холода .
»
Угрозы обществу – Институтам – Семьи и брака – Девальвация традиционных семейных ценностей
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Социальная незащищенность
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Бедность
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Безработица
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Рост социального неравенства
«Теперь светло и видно, какой жуткий бардак. Из мебели почти ничего, они часто пе-реезжают. На рваной коробке у стены свалены мамины вещи, рядом в пакетах – одежки Серого. Обои драные. Все завалено мусором. Под окном валяется несобранный Ромин рюкзак. В его ободранном нутре – два учебника и тетрадка, почти пустая, неподписанная. На продавленной тахте – засохшие вчерашние тарелки с остатками доширака: ужинали с Серым, руками брали – вилки побоялись просить у соседа. Хлебная корочка. Вода в чаш-ке «Трехсотлетие Санкт-Петербурга» .»
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Социальная незащищенность
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Бедность
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Безработица
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Рост социального неравенства
«И вот однажды соцпедагог мне говорит:
– Так, Анжелика, сейчас за тобой в очереди стоят двадцать тетенек, и все хотят тебя взять, и все очень богатые. Но первая из них – тетя Лена, и нам как-то неловко сразу ей отказывать. Поэтому ты сначала от нее откажись, а потом мы посмотрим варианты по-лучше.
А я, дура, не отказалась от тети Лены. Потому что про нее все говорили, что ее уче-ники даже занимают первые места и их по телевизору показывают. По шахматам. Она и к нам пришла в детдом, чтобы шахматам обучать парней. Просто никто из них учиться не хотел. Но зато казалось тошто тетя Лена добрая и богатая, и, кстати-ка, я ее уже много раз видела и здоровалась. Поэтому мне было не так страшно к ней пойти, как к неизвестным тетенькам. Вот я и согласилась. Дура! Оказалось то, что на самом деле тетя Лена никакая не богатая и к тому же злая.
И как только я это поняла, то устроила тете Лене большой скандал. Я очень сильно плакала и умоляла тетю Лену отвезти меня обратно в детдом. Ведь я элитный ребенок, и меня оттуда забрали бы варианты получше. Я бы имела седьмой айфон, планшет, сколько угодно интернета, блестящую сумочку, блестящие туфли, рюкзак Nike, кроссовки Nike, я ездила бы в Париж.
А тетя Лена мне сказала:
– Эх, Анжелика! Да вашего соцпедагога надо… кхм… Она тебя просто обманывала. Какие еще элитные дети? Какие двадцать тетенек в очереди? Подростков вообще в семьи берут неохотно.
– А вы тогда меня зачем взяли? – спросила я.
– А я сначала думала, что смогу в вашем детдоме шахматами какую-то пользу при-нести. А потом увидела, что вам там не до шахмат. И поняла, что единственный способ принести вам какую-то пользу – это кого-нибудь оттуда взять в семью. И решила взять тебя, потому что ты, душенька, симпатичная, милая и недавно там, еще не успела заморо-зиться окончательно .
»
– Так, Анжелика, сейчас за тобой в очереди стоят двадцать тетенек, и все хотят тебя взять, и все очень богатые. Но первая из них – тетя Лена, и нам как-то неловко сразу ей отказывать. Поэтому ты сначала от нее откажись, а потом мы посмотрим варианты по-лучше.
А я, дура, не отказалась от тети Лены. Потому что про нее все говорили, что ее уче-ники даже занимают первые места и их по телевизору показывают. По шахматам. Она и к нам пришла в детдом, чтобы шахматам обучать парней. Просто никто из них учиться не хотел. Но зато казалось тошто тетя Лена добрая и богатая, и, кстати-ка, я ее уже много раз видела и здоровалась. Поэтому мне было не так страшно к ней пойти, как к неизвестным тетенькам. Вот я и согласилась. Дура! Оказалось то, что на самом деле тетя Лена никакая не богатая и к тому же злая.
И как только я это поняла, то устроила тете Лене большой скандал. Я очень сильно плакала и умоляла тетю Лену отвезти меня обратно в детдом. Ведь я элитный ребенок, и меня оттуда забрали бы варианты получше. Я бы имела седьмой айфон, планшет, сколько угодно интернета, блестящую сумочку, блестящие туфли, рюкзак Nike, кроссовки Nike, я ездила бы в Париж.
А тетя Лена мне сказала:
– Эх, Анжелика! Да вашего соцпедагога надо… кхм… Она тебя просто обманывала. Какие еще элитные дети? Какие двадцать тетенек в очереди? Подростков вообще в семьи берут неохотно.
– А вы тогда меня зачем взяли? – спросила я.
– А я сначала думала, что смогу в вашем детдоме шахматами какую-то пользу при-нести. А потом увидела, что вам там не до шахмат. И поняла, что единственный способ принести вам какую-то пользу – это кого-нибудь оттуда взять в семью. И решила взять тебя, потому что ты, душенька, симпатичная, милая и недавно там, еще не успела заморо-зиться окончательно .
»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Нарушение неприкосновенности частной жизни
«И в машине она тоже их слушает. Однажды мы с тетей Леной, с ее хахалем Игорем и с Лизкой ехали в какой-то город… забыла, как называется… смотреть какие-то там… ко-роче, что-то смотреть. И вот когда мы ехали обратно, тетя Лена завела кампоты гуха, все подряд, ТАК ГРОМКО, что у меня просто сразу уши заложило. И я закричала:
– ТЕТЯ ЛЕНА! Выключите эту гадость! Я больше не могу их слушать! Вы можете хоть раз поставить НОРМАЛЬНУЮ современную музыку?!
– Нет! – ответила тетя Лена.
Я очень обиделась, разозлилась и решила достать тетю Лену. Я стала жутко сканда-лить, бить ногами ее сиденье, вопить и мешать ей вести машину. Тогда тетя Лена остано-вила машину, обернулась, посмотрела на меня и сказала:
– Милая деточка! Ангельчик мой! Я НЕ БУДУ слушать Веру Брежневу. Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ современную музыку. Я люблю кампоты гуха, и в МОЕМ доме…
– …А мы не в доме!
– …А также и в МОЕЙ машине мы будем слушать ТО, что я хочу. Постарайся это понять, а главное, не разноси мою машинку, – сказала тетя Лена и, не дожидаясь ответа, опять поехала и опять завела кампоты гуха на полную громкость .
»
– ТЕТЯ ЛЕНА! Выключите эту гадость! Я больше не могу их слушать! Вы можете хоть раз поставить НОРМАЛЬНУЮ современную музыку?!
– Нет! – ответила тетя Лена.
Я очень обиделась, разозлилась и решила достать тетю Лену. Я стала жутко сканда-лить, бить ногами ее сиденье, вопить и мешать ей вести машину. Тогда тетя Лена остано-вила машину, обернулась, посмотрела на меня и сказала:
– Милая деточка! Ангельчик мой! Я НЕ БУДУ слушать Веру Брежневу. Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ современную музыку. Я люблю кампоты гуха, и в МОЕМ доме…
– …А мы не в доме!
– …А также и в МОЕЙ машине мы будем слушать ТО, что я хочу. Постарайся это понять, а главное, не разноси мою машинку, – сказала тетя Лена и, не дожидаясь ответа, опять поехала и опять завела кампоты гуха на полную громкость .
»
Угрозы культуре – Системам ценностей (деаксиологизация) – Эстетической – Деэстетизация художественных практик
Угрозы обществу – Институтам – Искусства – Разрыв преемственных связей с национальной классикой
Угрозы обществу – Институтам – Образования – Снижение уровня среднего образования
«
Рядом с Денисом Валерьевичем стоит мама мальчика Алеши, измученная уборщица лет сорока с высшим музыкальным образованием. Однажды я разговорилась с ней и узна-ла про их жизнь многое. Эта тетенька воспитывает Алешу одна, и она его буквально бо-готворит. Она считает Алешу жутко талантливым, даже гениальным. Может, так оно и есть, но мне было ужасно грустно ее слушать. Мне все время хотелось сказать: чем вам помочь? Но я, наверное, не могу ей помочь ничем, потому что главные ее беды – они да-же не от ее бедности или положения, а от ее настроения и характера. А тут сделать ничего нельзя, только посочувствовать, да и то – я не подруга ведь, и дружить с ней мне было бы трудно.
Вот она стоит перед тренером на цыпочках, худощавая, с пакетом, в элегантном по-трепанном пиджаке, в клетчатой юбке и перекрученных колготках (я рисую), с длинной шеей, с длинным носом, с прекрасными блестящими глазами, со взбитым над головой об-лаком легких волос.
Денис Валерьевич ей такой, рассудительно: вы понимаете, он не тянет. Вечно у него болит что-нибудь. Если такой больной, лечиться надо. Ты, Алексей, сам реши: ты хочешь заниматься или нет? Если хочешь, будем штудировать далее. Если нет – до свиданья.
Алеша стоит рядом и молчит, выставив ногу чуть вперед. У него умное, несчастное и лживое лицо. Такое, как в старых фильмах у качественных злодеев или игроков: вытя-нутое, овальное и бледное. И махровые длинные ресницы. Это крупный мальчик. Одна-жды я видела их после занятий. Почему-то они не пошли домой сразу, а остались послед-ними в пустом вестибюле (до выхода Ритиной группы оставался еще час). Алеша лежал на лавке, а мама держала его голову у себя на коленях, и Алешино лицо по временам напрягалось, как от мучительной боли, а изможденная мать гладила его мокрые кудри. Нет, не могу я их рисовать, очень уж они несчастные .
»
Рядом с Денисом Валерьевичем стоит мама мальчика Алеши, измученная уборщица лет сорока с высшим музыкальным образованием. Однажды я разговорилась с ней и узна-ла про их жизнь многое. Эта тетенька воспитывает Алешу одна, и она его буквально бо-готворит. Она считает Алешу жутко талантливым, даже гениальным. Может, так оно и есть, но мне было ужасно грустно ее слушать. Мне все время хотелось сказать: чем вам помочь? Но я, наверное, не могу ей помочь ничем, потому что главные ее беды – они да-же не от ее бедности или положения, а от ее настроения и характера. А тут сделать ничего нельзя, только посочувствовать, да и то – я не подруга ведь, и дружить с ней мне было бы трудно.
Вот она стоит перед тренером на цыпочках, худощавая, с пакетом, в элегантном по-трепанном пиджаке, в клетчатой юбке и перекрученных колготках (я рисую), с длинной шеей, с длинным носом, с прекрасными блестящими глазами, со взбитым над головой об-лаком легких волос.
Денис Валерьевич ей такой, рассудительно: вы понимаете, он не тянет. Вечно у него болит что-нибудь. Если такой больной, лечиться надо. Ты, Алексей, сам реши: ты хочешь заниматься или нет? Если хочешь, будем штудировать далее. Если нет – до свиданья.
Алеша стоит рядом и молчит, выставив ногу чуть вперед. У него умное, несчастное и лживое лицо. Такое, как в старых фильмах у качественных злодеев или игроков: вытя-нутое, овальное и бледное. И махровые длинные ресницы. Это крупный мальчик. Одна-жды я видела их после занятий. Почему-то они не пошли домой сразу, а остались послед-ними в пустом вестибюле (до выхода Ритиной группы оставался еще час). Алеша лежал на лавке, а мама держала его голову у себя на коленях, и Алешино лицо по временам напрягалось, как от мучительной боли, а изможденная мать гладила его мокрые кудри. Нет, не могу я их рисовать, очень уж они несчастные .
»
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Социальная незащищенность
Угрозы индивиду – Качеству жизни – Кризис институтов социального обеспечения
«– А все такие: «какое счастье, что Витек с тобой». Какое счастье, бля. Счастье какое. Счастье. Аленка, вот знаешь… единственный мужчина, с которым я могла жить, это был мой дед. Нет, я не напилась. Нет, я… мне не много… Дед, он у меня ничего не спраши-вал. И он меня не жалел. Не жалел, бля. Я поехала бы жить к деду, если бы не счастье, бля, счастье. Еще у меня тетя Лена была, крестная. То есть… она и есть, но я с ней не об-щаюсь больше. Она, знаешь, добродетельная такая, бля. Моральная. Шахматный тренер. Решила с подростками в детдоме заниматься. А там… ад. Воспитатель девочек ебет и держит при себе, а соцпедагогиня им рассказывает басни, что ищет «богатых родителей». Кто беременеет, аборты делают. По многу раз. Двенадцатилетним иногда. Я говорю: «Те-тя Лена, устройте скандал!» А она мне сказала… типа нет, я лучше буду их шантажиро-вать этим, чтобы хотя бы одного ребенка оттуда спасти. Я не разговариваю с тех пор с ней. Не знаю, взяла она ребенка, нет – меня она не интересует больше… одну возьмет, а остальных так и будут ебать… А, еще такой сон снился: на мне появляются заломы, как на ткани, каждый залом раскрывается, разъезжается, чуть кровоточит, потом вместо крови начинает сыпаться песок. Вот, песок именно сыплется. Тогда в Париже жила, ну, недолго, несколько месяцев, пыталась раскручивать проект один – журнал о кино… Тусовки твор-ческие, пьянки, мужики, отлично все было… вдруг ночью однажды, домой пришла, в ванной смотрю в зеркало на себя, и вдруг такая: я старею, вот морщины, а что, если я ста-ну развалиной, инвалидом, тенью прежней себя. Это мне было… двадцать семь лет… Семь лет назад. В какой-то момент ты садишься в поезд, и он тебя везет. Чем дальше, тем меньше народу кругом, меньше и меньше. И сушь такая вокруг, пустошь… Станции, на которых входят какие-то люди или не люди, мучают… и потом все равно уже, совсем…»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Психологической – Моральные паники и травмы