1а. Обстоятельства развития интриги в произведении В.П. Катаева «Время, вперед!» составляют необходимый для жанра романа событийный фон и включают в себя несколько побочных сюжетных линий, обеспечивающих гетерогенность и динамику изображенного мира, с одной стороны, и компенсирующих «дефицит» художественного времени – с другой (Катаев показывает всего один день из жизни стройки на Урале): общение Налбандова с мистером Раем Рупом; взаимоотношение Ищенко и беременной Фени; история Фомы Егоровича (Томаса Биксби) – американца, работающего в Союзе (он копит деньги, но в финале произведения выясняется, что банк разорился, и герой теряет все сбережения); наблюдения беллетриста Георгия Васильевича за стройкой; аморальное поведение Саенко, пьяницы и обманщика, и Загирова, который становится рабом («холуем») своего «товарища», поскольку проигрывает ему сто пятнадцать рублей; драматичное расставание прораба Корнеева и Клавы; соперничество бригадиров Ищенко и Ханумова; пунктирно намеченная в конце романа история любви руководителя 6-го участка Маргулиеса и Шуры Солдатовой, отвечающей за создание мотивирующих плакатов, призванных способствовать производственному энтузиазму рабочих.

Интрига образована несколькими событиями и протособытиями, которые непосредственно связаны с главной задачей героев – превзойти мировой рекорд по количеству замесов бетонного раствора: 1. харьковский рекорд: «[…] положение резко менялось» (II); 2. телефонный звонок Маргулиеса сестре Кате с просьбой забрать у профессора Смоленского аналитический расчет (XVII); 3. посещение профессора Катей (XXII); 4. очередной телефонный разговор Маргулиеса и Кати, в процессе которого она читает брату статью, подготовленную инженерами Государственного института сооружений – «Ускорить изготовление и дать высокое качество бетона» (XXVIII–XXIX); 5. окончательное решение «бить Харьков» (XXXIII); 6. инцидент с Саенко и Загировым, которые отказываются работать без «спецбашмаков» (на самом деле они «на барахолке свои башмаки позагоняли») (XLII); 7. конфликт Маргулиеса и Налбандова по поводу целесообразности ускорения темпов производства (XLVIII–XLIX); 8. буран (LIII–LIV); 9. харьковский рекорд побит (LV); 10. Кузнецкстрой ставит новый рекорд (LV); 11. «комсомолец ищенковской смены» Сметана покидает стройку в результате травмы (LV); 12. инцидент с Семечкиным, который прервал подачу воды, мотивируя это необходимостью поставить счетчик (LVIII); 13. ложная тревога (рабочие посчитали, что не уложились в сроки, но после более тщательного подсчета времени выяснилось, что у них есть еще 33 минуты) (LIX); 14. бригада Ищенко бьет рекорд Кузнецкстроя (LX); 15. категорический отказ Ханумова снизить производительность труда по сравнению со своим соперником Ищенко и последующее убеждение его Маргулиесом в обратном (LXI); 16. рапорт Налбандова, в котором тот обвиняет Маргулиеса в нарушении норм по числу замесов (LXIII); 17. успешная проверка прочности бетона (LXVIII).

В основе интриги – противоречие между весьма сжатыми сроками, в которые персонажам романа нужно достичь поставленной цели, и всевозможными препятствиями и задержками, мешающими трудовой команде двигаться в избранном направлении. Отставание переживается героями как угроза стагнации. Главным «врагом» коллектива (контрагенса угрозы) оказываются вовсе не «харьковские бетонщики», а  время (агенс угрозы) – безличный, а потому куда более грозный противник. Показанный в романе производственный подвиг не агональная борьба за превосходство над равновеликим «конкурентом», а попытка превзойти самих себя – иначе подчинить «стихию» невозможно. Именно о контроле над временем мечтают герои. Эта жизненная программа передается Катаевым в виде ряда кратких «формул». Они репрезентируют стиль всего произведения: динамика развертывания текста – резкие «скачки» от одного предложения к другому – коррелирует с сюжетным движением: «Время сжато. Оно летит. Оно стесняет. Из него надо вырваться, выпрыгнуть. Его надо опередить».

1б.  К событийному ядру истории принадлежат 6 событий, выделенных полужирным шрифтом: они представляют собой моменты наиболее напряженной борьбы с угрозой (9, 10, 14), а также её предупреждения (1, 5) и «победы» над ней (17). В этом плане катаевский нарратив напоминает повествование о войне. Неслучайно писатель уподобляет стройку крупномасштабному сражению, в ходе которого «новобранцы становились бойцами, бойцы – героями, герои – вожаками». Вызов, брошенный коллективу, и ответ последнего на этот вызов приобретают поистине эпический размах.

2. В романе «Время, вперед!» репрезентирована окказиональная картина мира. События принципиально непредсказуемы и порождают атмосферу тревоги, которой проникнуто все произведение – с самой первой сцены, когда Маргулиес просыпается без будильника и сразу же начинает думать о  арьковском рекорде и до эпизода проверки качества полученной бетонной смеси. Сама ситуация соревнования, не исчерпывающая содержание текста, но лежащая в основе его сюжета, предполагает доминирующую роль случая в повествуемой истории.

3. Несмотря на случайностный характер излагаемых событий, автор все же транслирует в своем романе вполне определенную аксиологическую парадигму, в рамках которой поступки персонажей квалифицируются как правильные или неправильные, честные или лживые, нравственные или аморальные. Иными словами, в исследуемом нарративе актуализирован этос долженствования. Для адекватного восприятия романа читателю нужно принять антитетический принцип, положенный в основу идейной структуры произведения: ценностям коллектива противопоставляется индивидуалистическая позиция. Занятие данной позиции оборачивается для героев полным жизненным крахом. Таковы судьбы лжеца и пьяницы Саенко, «совратившего» Загирова, Фомы Егоровича, который думал лишь о богатстве и личном благополучии и в итоге все потерял, Налбандова, ослепленного ненавистью к Маргулиесу. И, напротив, возвращение в коллектив (первостепенное следование его интересам) расценивается как однозначно правильный поступок. Например, отказ Ханумова от бессмысленного соперничества сvИщенко способствует удачному завершению работы. При этом обретение коллективной идентичности – отнюдь не обезличивание человека. Напротив – только в коллективе он обнаруживает свое подлинное «я». Подобная диалектика общего и частного символически передана в сцене, где беллетрист Георгий Васильевич, приехавший на стройку в поисках новых сюжетов, наблюдает за происходящим из окон гостиницы. Вначале писатель видит «маленькие человеческие фигурки», но сквозь бинокль начинает различать лица, позы, движения: «Общее уступило место частному. / Фигурки людей неподвижно разошлись, увеличиваясь до своего настоящего человеческого роста и цвета, и вышли из неподвижности» (323–324).

4. С этическими ориентирами романа коррелирует избранная героями мобилизационная стратегия преодоления угрозы. Эта стратегия заключается в концентрации ресурсных возможностей пациенса, направленной на его преобразование в контрагенса. Вот почему Маргулиес беспрестанно рассчитывает количество секунд, минут, часов, замесов, людей, материалов, необходимых для достижения желаемого результата, а самое главное – стремится аккумулировать силы трудящихся под его руководством рабочих. Предполагается, что скрытый потенциал субъекта противостояния угрозе может реализоваться только в его объединении с другими участниками алармической ситуации. Это объединение трактуется в романе и как принцип социалистического строительства в целом, для которого важен вклад каждого в общее дело. По убеждению секретаря редакции Тригера, «повышение производительности одного хотя бы механизма […] влечет за собой хоть и маленькое, но безусловное повышение темпа всей системы в целом, то есть в известной мере приближает время социализма». Добавим, что в произведении вполне закономерно возникает и фигура лидера – он не отделим от коллектива и вместе с тем является самым ярким его представителем. Эту роль, по всей видимости, берет на себя Маргулиес, обладающий подчеркнуто «богатырскими» чертами. Руководитель участка физически и морально вынослив (пренебрегает отдыхом, едой), полностью отдается исполнению предназначенной ему миссии. Близок к Маргулиесу по «силе» и самоотверженности прораб Корнеев, который не спал сутки, но продолжает управлять стройкой, пьет из ведра воду, не обращая внимания на «сильный привкус медицинского бинта».

В заключение отметим, что в романе представлена нетипичная нарративная стратегия, состоящая в сочетании окказиональной картины мира и этоса долженствования. Повествование базируется на максимально простом способе репрезентации угрозы (случайностная событийность) и в то же время постулирует превосходство четких моральных установок над непредсказуемостью жизни.