Материалы корпуса

Павел Полян. Историомор, или Трепанация памяти

Тип дискурса: Историографический

Год издания: 2017

Комментарий:

Угрозы: кризис идентичности и политические манипуляции историей
Статья посвящена проблеме манипуляции с исторической памятью относительно обще-го советского прошлого на современной Украине. напряженный поиск идентичности приво-дит находящихся у власти украинских «патриотов» (умеренных националистов, плотно под-пираемых неумеренными) к двум перспективным историческим «скрепам» — великомучени-ческому страданию от вражьих (читай: советских, российских) козней и героической борьбе с ними. И соответственно, к двум историко-географическим узлам — Голодомору и Бандере.

Источник (библиографическая ссылка): Полян П.М. Историомор, или Трепанация памяти. Москва: АСТ, 2016. С. 104–111, гиперссылка: http://gefter.ru/archive/22269

Фрагменты (тезаурус социокультурных угроз):

«И вот напряженный поиск идентичности привел находящихся у власти украинских «патриотов» (умеренных националистов, плотно подпираемых неумеренными) к двум пер-спективным историческим «скрепам» — великомученическому страданию от вражьих (читай: советских, российских) козней и героической борьбе с ними .»
Угрозы культуре – Культурно-исторической памяти – Конфронтационность исторической политики, политизированность дискуссий
«Тут историю от политики ничем не оторвать .
Политическое бытование понятия «Голодомор», рожденного в среде украинской эми-грации в Канаде, в украинском официозе началось в 1993 году, когда его перенял президент Кравчук в указе «О мероприятиях в связи с 60-летием голодомора в Украине». В 1998 году президент Кучма установил официальную мемориальную дату (последняя суббота ноября) для отмечания «Дня памяти жертв Голодоморов» (или «Дня памяти жертв Голодомора и политиче-ских репрессий»), а в 2003 году президент Ющенко и парламент утвердили официальную его интерпретацию как «геноцид украинского народа».
»
Угрозы культуре – Культурно-исторической памяти – Мемориальные войны
«Но невозможно согласиться с тем, что жертвами их были люди только одной националь-ности или граждане одной республики . В Украине под их действие равно подпадали и укра-инцы, и русские, и евреи, и болгары. Большие потери понесло население Крыма, не входивше-го тогда в состав УССР. // А украинская Донецкая область находилась в самой высокой катего-рии снабжения, куда, кроме нее, входили только Москва и Ленинград. <…> // Сильно постра-дали от голода Ростовская область, Ставропольский и Краснодарский края, Среднее и Нижнее Поволжье, и Казахстан, где была в это время запрещена хлебная торговля. В то же время 23 ян-варя 1933 года был снят запрет с колхозной торговли хлебом в Киевской и Винницкой обла-стях, выполнивших план хлебозаготовок. Таким образом, ни Украину, ни собственно укра-инцев нельзя выделить как отдельный объект геноцида . Они страдали так же, как и мно-гие другие сельские и городские жители СССР, в одних случаях намного больше, в других — меньше» [5].»
Угрозы культуре – Культурно-исторической памяти – Конфронтационность исторической политики, политизированность дискуссий
«А так все логично: если называть Украиной все, куда ступала нога украинца, то Украи-на, конечно же, глобус, а голодомор — холокост. Логично, но даже не географично, отчего украинский разговор о голодоморе — это всегда и одновременно разговор и об историоморе .»
Угрозы культуре – Культурно-исторической памяти – Конфронтационность исторической политики, политизированность дискуссий