Материалы корпуса
← Назад к списку материалов: Художественный дискурс
Катаев В.П.. Время, вперед!
Тип дискурса: Художественный
Год издания: 1932
Комментарий:
Роман-хроника Валентина Катаева посвящен угрозе стагнации общественного производства, которая переживается героями как угроза их профессиональной идентичности и, вследствие этого, психологической самоидентичности. Ситуация типичная для соцреалистического производственного романа, однако в данном тексте развернутая с художественной убедительностью, чего обычно производственным романам не доставало. Яркий пример мобилизационной стратегии преодоления социокультурных угроз.
Источник (библиографическая ссылка): Катаев В.П. Собр. соч. в 10 т. М.: Художественная литература, 1983-1986. Т. 2. С. 240-536
Фрагменты (нарратологический анализ):
Стртегия преодоления социокультурных угроз: мобилизационная
Часы шли верно. Но Маргулиес не спал. Он встал в шесть и опередил время. Еще не было случая, чтобы будильник действительно поднял его.
Маргулиес не мог доверять такому, в сущности, простому механизму, как часы, такую драгоценную вещь, как время.
Триста шесть разделить на восемь. Затем шестьдесят разделить на тридцать восемь и две десятых.
Это Маргулиес сосчитал в уме мгновенно.
Получается – один и приблизительно пять десятых.
Числа имели следующее значение:
Триста шесть – количество замесов. Восемь – количество рабочих часов. Шестьдесят – количество минут в часе.
Таким образом, харьковские бетонщики делали один замес в одну и приблизительно пять десятых минуты, то есть – в девяносто секунд. Из этих девяноста секунд вычесть шестьдесят секунд обязательного минимума, необходимого по каталогу на замес. Оставалось тридцать секунд.
Тридцать секунд на подвоз материалов, на загрузку и подъем ковша.
Теоретически – возможно. Но практически? Вопрос. Надо разобраться.
Рядом с черепахой, клячей и велосипедом Шура Солдатова прибивала кирпичом новый плакат: харьковцы тянут на веревке большую калошу, в которой сидит Ханумов в тюбетейке, Ермаков в галстуке и босой Ищенко.
Красное утопическое солнце освещало допотопный пейзаж, окружавший калошу. Калоша потеряла свое скучное значение. Калоша стала метафорой.
Под калошей крупными синими буквами было написано:
"Харьковцы берут наших бетонщиков на буксир.
Харьковцы дали невиданные темпы – за одну смену 308 замесов, побив мировой рекорд. А мы в калоше сидим.
– Ты ж сам видишь – при чем. Ты хочешь крыть, Мося хочет крыть. Крой и никаких! А условия у нас для этого подходящие есть?
– Есть! – оторвал Корнеев. – Не меньше условий, чем у Харькова.Будьте уверены. Машины, слава богу, работают, бригады отличные. В чем дело, я не понимаю?
– Во всем не уверен. Не уверен в щебенке, не уверен в песчаномкарьере, не уверен в транспорте, не уверен в организации, не уверен в воде. Да мало ли в чем!
Есть ли у нас все возможности, необходимые для выполнения контрольных цифр на 1931 год?
Да, такие возможности у нас имеются.
В чем состоят эти возможности, что требуется для того, чтобы эти возможности существовали в реальности?
Прежде всего требуются достаточные природные богатства в стране: железная руда, уголь, нефть, хлеб, хлопок…" Поэт ногтем подчеркнул железную руду.
"Есть ли они у нас? Есть. Есть больше, чем в любой другой стране. Взять хотя бы Урал, который представляет такую комбинацию богатств, какой нельзя найти ни в одной стране. Руда, уголь, нефть, хлеб – чего только нет на Урале!.." Мы пересекаем Урал.
К знаниям, почерпнутым из книг, он прибавил еще свою собственную теорию темпов.
Она заключалась в том, что повышение производительности одного хотя бы механизма автоматически влечет за собою необходимость повышения производительности других, косвенно связанных с ним механизмов.
А так как все механизмы Советского Союза в той или иной степени связаны друг с другом и представляют собой сложную взаимодействующую систему, то повышение темпа в какой-нибудь одной точке этой системы неизбежно влечет за собой хоть и маленькое, но безусловное повышение темпа всей системы в целом, то есть в известной мере приближает время социализма.
Это была схема механического взаимодействия силовых точек и линий.
Но без горячей человеческой воли, без живой, быстрой мысли, без творческого воображения, без острого человеческого глаза, без тонкого нюха, без центра, где бы все эти человеческие качества могли соединиться, какую пользу могла принести эта расчерченная с точностью до десяти метров схема?
Без всего этого она была бы пустой и мертвой.
Маленький Тригер кропотливо и обдуманно населил ее людьми.
Он выбрал их, взвесил их достоинства и недостатки, оценил их так и этак и расставил по точкам и линиям. Он исписал свою схему именами людей. Имена людей стояли рядом с цифрами, давая им душу и смысл.
Во всех пунктах: на обоих карьерах, на водопроводной и электрической станциях, на складе цемента, в диспетчерском управлении, на летучем слесарном ремонте, – всюду сидели свои, надежные ребята.
Нужно было создать и точно распределить по обязанностям центральный аварийный штаб, готовый по первому требованию послать на место своего члена, чтобы на месте добиться устранения возможной задержки.
– Мы потребуем известного повышения производительности карьеров и камнедробилок.
– Ах, у вас претензия влиять на поднятие темпов на всем строительстве! Простите, не знал, не знал.
– У нас претензия выполнить и перевыполнить промфинплан.
– Вам не дает покою харьковский рекорд. Вы все тут сошли сегодня с ума. Это обыкновеннейшее честолюбие, жажда славы.
– А что ж? Если честолюбие и жажда славы способствуют успеху строительства – я не против… я не против фактов честолюбия на своем участке…