Материалы корпуса

Семенов Ю.С.. Петровка, 38

Тип дискурса: Художественный

Год издания: 1963

Комментарий:

Преступление как событие в нарративном плане произведения воплощает в себе нарушение нормы – прежде всего, социальной и этической. В криминальной литературе это разрушение нормального течения жизни персонажей является центральным, определяющим сюжет и все дальнейшее развертывание повествования, направленное на – в своем идеальном пределе – восстановление нормы путем установления личности преступника и его задержания. Именно такую идеальную модель, вовсе не обязательную для других криминальных жанров, реализует соцреалистический вариант полицейского романа, для которого характерны следующие особенности:

1) преступление, совершенное против отдельного советского гражданина, оценивается как преступление против всего народа.

2) Тем самым оно приобретает статус не локального явления, негативно воздействующего на отдельно взятую частную жизнь, но представляет угрозу для советского общества в целом. Эта особенность делается предметом (само)рефлексии в литературной традиции. Яркий пример – авторская ирония в «Гонках по вертикали» братьев Вайнеров по поводу того, что на поимку промышляющего в поездах вора направлены усилия спецслужб сразу нескольких государств. Однако при этом персонажи, чьи поступки оцениваются как несомненное преступление, оказываются на другом полюсе этой системы ценностей. Именно поэтому угроза их безопасности и жизни со стороны органов правопорядка не приобретает статус социокультурной; в данном случае речь идет о справедливом воздаянии за совершенное или запланированное преступление.

В криминальной соцреалистической литературе отражается двоякая ориентация, с одной стороны, на обязательную борьбу с внешними и внутренними врагами, которая сплачивает всех членов общества (не маргиналов)1, с другой же – на полную победу над врагами в коммунистическом будущем. Отсюда фактически инвариантные объемные рассуждения о том, как же появляются «у нас» преступники при неизменной бдительности и профессионализме органов правопорядка (см., напр., такие знаковые для этой жанровой модели произведения, как «Дело пестрых» А. Адамова, «Испытательный срок» П. Нилина, «Петровка, 38» Ю. Семенова, «Эра милосердия» братьев Вайнеров и др.). Тормозя развитие собственно криминальной линии сюжета, эти рассуждения задают необходимый идеологический план, который отличает материал советского периода от западных образцов. Исходя из сказанного, даже единичное преступление против советского гражданина может быть отмечено как социокультурная угроза и определено как «рост преступности», поскольку в идеале он должен стремиться к нулю.

3) Понимаемое в качестве нарушения нормы на всех уровнях, преступление становится источником угрозы потери персонажами самоидентичности – вплоть до личностной. Особо следует иметь в виду, что оценка каких-либо действий (в том числе словесных) в качестве угрозы в произведении зависит от фокализации. Возможны случаи, когда носителем точки зрения и/или субъектом речи выступает такой персонаж (прежде всего, сам преступник), для которого преступление не выступает явной угрозой. Кроме того, сами хранители «нормы», сотрудники милиции, занимают в системе персонажей промежуточное положение между преступным миром и «обычными гражданами», поэтому преступление с их точки зрения порой показано как «рабочие будни», но не уникальное событие. Наконец, то, что привносит в литературу «оттепель»: личность героя, юридически совершившего преступление или серьезный проступок, теперь может оцениваться не столь однозначно.

4) Важный момент для криминальной литературы «оттепели»: возрастающая в процессе кризиса советской ментальности значимость «уединенного Я-сознания» (В.И. Тюпа) проявляется также в том, что даже в таких схематизированных структурах, как милицейский роман/повесть и советский шпионский роман, с их четким разделением на мир «внутренних врагов» и «настоящих советских людей», особое значение обретает испытание героев на «человечность» (см.: П. Нилин «Испытательный срок», Ю. Семенов «Петровка, 38», братья Вайнеры «Эра милосердия»). Всезнающее начальство главных героев отчасти утрачивает свою непогрешимость именно в сфере этических оценок: персонаж, который «по инструкции» должен считаться преступником, получает своего рода право на презумпцию невиновности. В представленном далее размеченном тексте эта этическая линия связана с образом Леньки Самсонова: с точки зрения следователя прокуратуры, действующего по нормам своей молодости, нормам «военного коммунизма», это «зажравшийся барчук», которого потянуло на уголовщину. С точки зрения главных героев, непосредственно расследующих дело, это оступившийся мальчишка, которому надо помочь вернуться на путь советского человека. Оценка читателя, очевидно, должна формироваться на пересечении этих позиций и собственной рефлексии над ними. Однако идентичность сыщиков как сотрудников советских правоохранительных органов и членов определенной иерархии в результате такой раздвоенности оказывается под угрозой разрушения.

5) Важнейший узел в нарративной структуре произведения – преступление как угроза разрушения личностной идентичности тех персонажей, которые изначально не находятся на полюсе социального зла, сохраняют способность к изменению и выходу из маргинальной сферы. Следует иметь в виду, что для соцреалистической литературы даже «оттепельного» варианта личностный кризис самоидентичности всегда связан с испытываемым героем страхом утратить соответствие статусу советского человека. Так, Ленька Самсонов, ощущая себя недостойным этого высокого статуса, не может писать сочинение на «вольную» тему «Героизм в советской литературе».

6) Обозначенный комплекс угроз в рамках милицейской повести или советского шпионского романа не может быть не преодолен, прежде всего, силами правопорядка. При этом индивидуальная инициатива героев, пусть даже направленная на поимку преступника, но не согласованная с начальством, сама по себе оценивается негативно – если не преступление, то серьезный проступок («Дело пестрых» А. Адамова). В финале обязательно восстанавливается норма, что важно и в плане восприятия, поскольку рецептивная стратегия такой литературы обычно направлена на то, что читатель отождествляет себя с изображенными «обычными гражданами» – потенциальными жертвами, которые находятся под защитой милиции (представляющей власть). Таким образом, преодоление угроз(ы) осуществляется именно властью, а не частными лицами.

1 Об этом см., напр.: Гюнтер Х. Тоталитарное государство как синтез искусств // Соцреалистический канон / под общей ред. Х. Гюнтера и Е. Добренко. СПб., 2000. С. 9.

О.В. Федунина.

Источник (библиографическая ссылка): Семенов Ю.С. Петровка, 38. М.: Молодая гвардия, 1964.

Источник (гиперссылка): https://bookscafe.net/book/semenov_yulian-petrovka_38-57997.html

Фрагменты (тезаурус социокультурных угроз):

«— Да ты не тревожь себя, Сань. Ты думаешь, это страшно? Не-е, Сань. Человек как петух помирает, он в смерти тихий. Он ее с благостью принимает. Я знаю, я сам мертвым был.»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«Мужчина, что постарше, замотал головой и замычал что-то невнятное. Второй икнул и улыбнулся Копытову странной, мертвой улыбочкой. Копытов заметил, что лицо его бледно и покрыто испариной.»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«Копытов обернулся, чтобы спросить того, что помоложе, по ничего не успел спросить, потому что страшной силы удар обрушился на него, смял и бросил на землю .»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«…Последовавшие за этим убийством события подтвердили предположение эксперта. В Москве начала орудовать банда вооруженных грабителей .»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«— Это произвол, — сказала Людмила Аркадьевна.
— Нет, — ответил Костенко, — это не произвол. Это засада.
»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Нарушение неприкосновенности частной жизни
«— В тебе сейчас говорит нечто незнакомое мне.
— Во мне сейчас ничто не говорит, Лев Иванович. Сейчас во мне все визжит и трясется, потому что я иду в тюрьму. Иду в тюрьму за глупость, понимаете, Лев Иванович? Иду в тюрьму, где сидят жулики и убийцы, насильники и растратчики! А я иду туда с вашими наставлениями о добре и со своими стихами, понимаете вы?!
— Успокойся…
— Успокаиваются, когда есть что успокаивать! А у меня нечего успокаивать! Я обманывал и себя и вас, когда только что говорил о стихах, и о «чудном мгновенье», и добре, и зле! Я слышу сейчас только одно слово: тюрьма! тюрьма! И больше ничего! Я пустой совсем! Нет меня! Нет! Нет! Нет!
»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«Отрезвел я, когда они закрыли дверь кассы и длинный, в кожаной куртке, вытащив наган, сказал: «Руки вверх! Ни с места!» Тут я сразу же отрезвел и очень испугался.»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«— А зачем же ты все-таки утащил у отца пистолет?
Ленька взял кусок колбасы и начал быстро жевать. Он съел кусок, запил его водой и ответил:

— Стреляться хотел. А как дуло в рот вставил, так со страху чуть не умер. Даже вынимать потом боялся, думал, не выстрелил бы .
»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«Вошел Лев Иванович.
— Прошу меня извинить… Но уже довольно-таки поздно… Мальчику надо завтра рано вставать… Вы разрешите нам уехать?
— Вам — да.
— А ему? Он ребенок. И потом это нелепость, поверьте мне.

— Лев Иванович, — сказал Костенко, — а что случится, если вы сейчас вместе с ним или он завтра один встретите на улице тех двух? Убийц и грабителей? Он ведь свидетель, его убирать надо. Понимаете?
— Но почему вы думаете…
— Чтобы потом его папа с мамой не плакали, только для этого именно так я и думаю.

»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«…У каждого человека бывают такие часы, когда нечто, заложенное в первооснове характера, напрочь ломается и уходит. Именно в те часы рождается новый человек. Обличье остается прежним, а человек уже не тот.»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«Вот так и сейчас, глядя на Леньку, он внутренним своим чутьем понимал, что парень изменился, что в нем сломалось нечто определявшее его раньше.»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«— Бывают провалы памяти…
— Ты думаешь, у тебя был провал?
— Да.
— Плохо дело, если провал. Так вообще загреметь недолго, если оступишься… Громко можно загреметь, мил душа, надолго.
— Так я уже…
— Уже ты дурак, — сказал комиссар. — Если, конечно, не врешь нам.
А когда оступаются, становятся преступниками . Тут разница есть, серьезнейшая, между прочим, разница.
»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«Меня интересуют детали. Его друзья, привычки, его манера обращаться с людьми, его увлечения, страсти, странности…
— Из меня плохой доктор Ватсон.
— Да я и не Шерлок Холмс. Постарайтесь вспомнить о нем что можете.
Это очень важно. Он преступник, скрывается. И вооружен. Нам сейчас каждая мелочь важна.»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«Но я просто не могу себе представить его в роли грабителя.
— Почему?
— Ну, теория квадратного подбородка, дегенеративного черепа и низкого лба, я это имею в виду. Ламброзо и его школа. Назаренко был красивым парнем, с умным лицом… И глаза у него хорошие…
— Тут возможны накладки. Ламброзо у нас не в ходу.
— Напрасно. По-моему, его теория очень любопытна. На Западе он в моде.
Костенко был по-прежнему зол — он трудно отходил после посещения исполкома. Поэтому он сказал:

— В таком случае я вынужден вас арестовать прямо сейчас. Как говорится, превентивно…
Шрезель засмеялся.
— За что?
— За Ламброзо. Он, знаете, как определяет грабителя-рецидивиста?
— Не помню.
— Могу напомнить, только не обижайтесь. Растительность, поднимающаяся по щекам вплотную к глазам, выступающая вперед нижняя челюсть, толстые пальцы, крючковатый нос, обгрызенные ногти. Возьмите зеркало, внимательно смотрите на свое лицо, а я повторю ваш «словесный портрет» еще раз.
— Неужели я такая образина? — спросил Шрезель, но к зеркалу, стоявшему на низком столике около приемника, невольно обернулся. Он внимательно оглядел себя и переспросил: — Разве у меня нижняя челюсть выступает?
— Должен вас огорчить…
»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Правовая дискриминация
««Иди и не бойся…» Ленька часто вспоминал слова отца во время домашних скандалов. Укрыв голову подушкой, он плакал, потому что гнетущее чувство страха не покидало его в те часы: ничто так не калечит ребенка, как домашние сцены.»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Психологической – Моральные паники и травмы
Угрозы обществу – Институтам – Семьи и брака – Девальвация традиционных семейных ценностей
««Ненавижу все! — пронеслось в мозгу. — Все и всех ненавижу. Они у меня отняли то, что было моим. За это они должны поплатиться» .
Сударь лежал в траве, смотрел в небо и продолжал думать: «А кто они? Люди. И те, которые наверху, и те, кто внизу. Все они виноваты в том, что случилось со мной». Сударь вспоминал, что с потерей отца он лишился всего, к чему привык с детства. А привык он к шоферам, которые возили его с девушками за город, к паюсной икре и дорогим коньякам, которые обычно пил отец, к лучшим портным и к деньгам, которые были у него всегда.»
Угрозы обществу – Безопасности – Социально-психологические травмы
«Но он помнил, и сейчас до ужаса ясно видел, как отец, вернувшись с работы под утро, бледный, с белыми глазами, бил мать нагайкой, а потом запирал ее в уборной и приводил к себе молчаливых пьяных женщин. Сударь помнил, как отец, загнав его в угол, избил до полусмерти. Сударь на всю жизнь запомнил страшное лицо отца, его синюю шею и железные кулаки, поросшие белыми торчащими волосинками.»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
Угрозы обществу – Институтам – Семьи и брака – Девальвация традиционных семейных ценностей
«Есть такие — в семнадцать лет жизнь надоедает, а потом подушку зубами рвут, по нарам кулаками стучат, лбом о стенку бьются. Ну этого не посадят. Не должны. Глупо будет и жестоко. Хотя судья судье рознь, а закон для всех один. Был с бандитами? Был. Они стреляли? Стреляли. Банда? И да и нет. Они — банда, а он — дурачок. На всю жизнь наука. Дома тарарам, приткнуться некуда, оступился…
«Впрочем, — остановил себя Костенко, — что значит «оступился»? Плохо, что мы слишком вольно трактуем закон. «Закон что дышло: куда повернешь — туда и вышло» — была когда-то такая поговорка. Трактовать по-разному допустимо поступок, а статьи закона обязаны быть едиными — вне всяких трактовок. Была банда — Чита и Длинный. Они не знали Леньку, а тот не знал их. Так? Так. Они позвали его с собой, не предупредив о своем намерении грабить кассу и стрелять в кассира. Смешно: «Пойдем, Лень, вместе с нами и убьем женщину в кассе…» Другое дело — он должен был не в парадном прятаться, а сразу же, немедленно прибежать к нам…
Это можно квалифицировать не только как трусость, но и как пособничество грабителям. С некоторой натяжкой — но можно… И судье будет трудно объяснить, что в этом его поступке есть доля нашей вины, вины милиции. Если б все милиционеры работали с тактом, умно, если бы все они были со средним образованием, а желательно — с высшим — тогда другое дело. А ведь сами много портачим — разве нет?»
»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
«Спортсмен тихо сказал:
— Товарищ, у меня трое детей, я мастер спорта, советский человек и патриот, объясните, пожалуйста, в чем дело?
— П-при чем здесь трое детей? — удивился Садчиков. — И еще патриотизм…
— Мое имя не станет достоянием гласности? Я ведь езжу на соревнования за рубеж…
— Ваше имя обязательно станет достоянием гласности, — сказал Садчиков, — и хватит вам трясти ч-челюстью.
— Но это не политическое?
— Политическое, — ответил Садчиков.
— Боже мой, какой позор, — сказал спортсмен и обхватил голову руками, — только этого мне не хватало…
»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
««Зверь, — подумал Чита. — Это он. Это только он один мог сделать. И со мной тоже. С кем угодно. Зверь…»»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«И вдруг с поразительной четкостью, словно на линогравюре, увидел лицо человека. Оно было зеленым из-за того, что он тер веки. Зеленым, четким и жутким.
«Кто это?! — ужаснулся Арон Маркович. — Какой ужас, боже мой!»
Он открыл глаза и сразу же вспомнил, что лицо это принадлежало слесарю, который пришел к Коке.»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Психологической – Моральные паники и травмы
«Когда в дверь постучали, Прохор почувствовал — за ним. Хозяйка пошла отпирать, но он, выхватив черный маленький дамский браунинг, ощерившись, сказал:
— Ни с места! Тихо!
Он схватил хозяйкиного Федьку, прижал к его виску пистолет и прошептал:

— Пристрелю, если откроешь .
Женщина посмотрела на него остановившимся взглядом и тонко-тонко заверещала.»
Угрозы индивиду – Безопасности – Рост преступности
«— Ну так вот, слушай дальше, — продолжал Костенко. — Если бы он погиб, то, вернувшись сюда, я пристрелил бы тебя, как бешеного пса, понимаешь? Меня за это арестовали бы и отдали под суд. Но я думаю, что меня за такого пса, как ты, все-таки не осудили бы. И я бы рассказал на суде все про тебя: и про то, как ты убил Копытова, и про то, как ты убил Ганкина, и про то, как ты изувечил жизнь Леньки Самсонова. Я бы рассказал людям про то, какая ты мразь, понимаешь? И мне бы, я думаю, поверили.
— А может, и не поверили б…
»
Угрозы индивиду – Самоидентичности – Экзистенциальной – Утрата личностной самотождественности