Материалы корпуса

Чехов А.П.. Барыня

Тип дискурса: Художественный

Год издания: 1882

Источник (библиографическая ссылка): Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. М.: Наука, 1974-1982. Т. 1.

Источник (гиперссылка): http://feb-web.ru/feb/chekhov/texts/sp0/sp1/sp1-253-.htm?cmd=0

Фрагменты (тезаурус социокультурных угроз):

«— Слышишь, мужик? Нанялся — так и служи, а не уходи, когда тебе вздумается, чёрт! Пусть только не придет завтра! Я покажу ему не слушаться! И вам достанется! Слышишь, старуха?
— Finissez, Ржевецкий!
— Всем достанется! Не являйся тогда ко мне в контору, старый собака! С вами церемониться?! Вы разве люди? Разве вы понимаете хорошие слова? Вы только тогда понимаете, ежели вас по шеям бьют и делают вам неприятности! Чтоб ходил завтра!»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Нарушение неприкосновенности частной жизни
«— Я никак не пойду, — сказал Степан.
— Чего так?
— Да так... Не желаю...
— Отчего же?
— Сами знаете.
— Так... Смотри, Степа, как бы мне не пришлось драть тебя на старости лет!
— Дерите.
— Можешь ли так родителям отвечать? Кому отвечаешь? Смотри ты! Молоко еще на губах не высохло, а грубости отцу говоришь.
— Не пойду, вот и всё! В церковь ходите, а греха не боитесь.
— Тебя же глупого отделить хочу! Избу новую надоть строить аль нет? Как по-твоему? К кому за лесом пойдешь? К Стрельчихе небось? У кого денег взаймы взять? У ней или не у ней? Она и лесу даст, и денег даст. Наградит!
— Пущай других награждает. Мне не нужно.
— Отдеру!
— Ну и дерите! Дерите!
Максим улыбнулся и протянул вперед руку. В его руке была плеть.
— Отдеру, Степан.
Степан повернулся на другой бок и сделал вид, что ему мешают спать.
— Так не пойдешь? Ты это верно говоришь?
— Верно. Побей бог мою душу, ежели пойду.
Максим поднял руку, и Степан почувствовал на плече и щеке сильную боль. Степан вскочил, как сумасшедший.
— Не дерись, тятька! — закричал он. — Не дерись! Слышишь? Ты не дерись!
— А что?
Максим подумал и еще раз ударил Степана. Ударил и в третий раз.
— Слушай отца, коли он велит! Пойдешь, прохвост!
— Не дерись! Слышишь?
Степан заревел и быстро опустился на полсть.
— Я пойду! Хорошо! Пойду... Только помни! Жизни рад не будешь! Проклянешь!
— Ладно. Для себя пойдешь, а не для меня. Не мне новая изба нужна, а тебе. Говорил — отдеру, ну и отодрал.
— По... пойду! Только... только помянешь эту плеть!
— Ладно. Стращай. Поговори ты мне еще!
— Хорошо... Пойду...
Степан перестал реветь, повернулся на живот и заплакал тише.
— Плечами задергал! Расхныкался! Реви больше! Завтра пораньше пойдешь. За месяц вперед возьми. Да и за четыре дня, что прослужил, возьми. Твоей же кобыле на платок сгодится. А за плеть не серчай. Отец я... Хочу — бью, хочу — милую. Так-то-ся... Спи!
Максим погладил бороду и повернул к избе. Степану показалось, что Максим, вошедши в избу, сказал: «Отодрал!» Послышался смех Семена.»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Домашнее насилие
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
«— Как же ты смеешь чужой лес рубить? — вскипела барыня.
— Мучение от него одно только, — промычал Семен, любуясь вспышкой барыни и желая во что бы то ни стало донять поляка. — Что ни слово — то тресь! Разве так возможно? Да норовит всё по лицу! Этак нельзя... Ведь и мы тоже люди.
— Как ты смеешь мой лес рубить, я тебя спрашиваю? Негодяй!
— Да он вам наврал, барыня! Я, подлинно... рубил... Сознаю... Да зачем он дерется!
В барыне взыграла барская кровь. Она забыла, что Семен брат Степана, забыла свою благовоспитанность, всё на свете и ударила по щеке Семена.
— Убери сейчас же свою мужицкую харю! — закричала она. — Вон! Сию минуту!
Семен сконфузился. Он ни в каком случае не ожидал такого скандала.
— Прощайте-с! — сказал он и глубоко вздохнул. — Что ж делать-с! Что ж!
Семен забормотал и вышел. Даже шапку забыл надеть, когда вышел на двор»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью
«Степан размахнулся и изо всей силы ударил кулаком по исказившемуся от гнева лицу Марьи. Пьяный удар пришелся по виску. Марья пошатнулась и, не издав ни одного звука, повалилась на землю. В то время, когда она падала, Степан ударил ее еще раз по груди.
Муж нагнулся к теплому, но уже умершему телу жены, поглядел мутными глазами на ее исстрадавшееся лицо и, ничего не понимая, сел возле трупа.
Солнце поднялось уже над избами и жгло. Ветер стал горячим. В знойном воздухе повисла угнетающая тоска, когда дрожащий народ густой толпой окружил Степана и Марью... Видели, понимали, что здесь убийство, и глазам не верили. Степан обводил мутными глазами толпу, скрежетал зубами и бормотал бессвязные слова. Никто не брался связать Степана. Максим, Семен и Манафуилов стояли в толпе и жались друг к другу.
— За что он ее? — спрашивали они, бледные, как смерть.
Мать бегала вокруг и голосила...
Доложили о случившемся барыне. Барыня ахнула, ухватилась за пузырек со спиртом, но без чувств не упала.
— Ужасный народ! — зашептала она. — Ах, какой народ! Негодяи! Хорошо же! Я им покажу! Они узнают теперь, что я за птица!
Утешать явился Ржевецкий. Он утешил барыню и занял опять свое место, отнятое у него капризной барыней для Степана. Место доходное, теплое и самое для него подходящее. Десять раз в год его прогоняли с этого места и десять раз платили ему отступного. Платили немало.»
Угрозы индивиду – Правам и свободам – Злоупотребление властью